Ульрик отсидел 12 лет за убийство. Его сын давно вырос. Его бывшая, хоть и не отрицает, что 12 лет назад Ульрик поступил, как подобает мужчине, но все же не собирается прощать ему спущенные в тюремный сортир годы. Она велит ему держаться от сына подальше – у парня своя жизнь. Ульрик снимает комнату у карги, в которой в его присутствии с пугающей неотвратимостью просыпается женщина (бедняга, завороженный этим грозным процессом, не
в силах сказать «нет»). Работает он в автомастерской, куда его пристроил местный бугор Енсен – с ним у Ульрика что-то вроде застарелой злокачественной дружбы. В закусочной, где он сиживал, когда был молод и еще не смотрел на мир взглядом побитой собаки, теперь нельзя курить. Вопреки обстоятельствам, Ульрик радуется – телевизору, рыбным котлетам, какой-никакой крыше над головой. Наблюдая тайком, как его сын идет по двору со своей беременной невестой, Ульрик улыбается. Он почти готов поверить в то, что утро рано или поздно наступит. Вот только бы разобраться со старым счетом, оплатить который можно, лишь еще раз спустив курок. «Простая некрасивая жизнь простых некрасивых людей» - излюбленный жанр стесненных в средствах европейских фильммейкеров. Орды юродивых спекулируют «жизнью, как она есть», полагая, что альтернативная холеному Голливуду неказистость – достаточное основание для того, чтобы зритель умилялся и рукоплескал. «Довольно добрый человек» - хвала его создателям – совсем другой случай. Он, мягко говоря, прекрасен. Надрыва, который вроде бы полагается такому сюжету, нет и в помине. Царящая на экране антисанитария (духовная, бытовая или какая-либо еще) уравновешивается светлым, неуловимо Стэйнбековским юмором. Почти все здешние персонажи – с прибабахом. Но то, что у какой-нибудь Киры Муратовой рождает ощущение дурного сна или ментального нездоровья, у Моланда волшебным образом добавляет истории реализма: за странными фразами, парадоксальными реакциями и, в целом, невероятными рожами маячит железобетонная правда жизни. У этого удивительного норвежца самые банальные вещи обретают первозданную убедительность. Назвать то, что здесь делает Стеллан Скарсгард «актерской игрой», и вовсе не поворачивается язык – это нечто неизмеримо большее. Ближе к финалу, ты уже не сочувствуешь его (не то, чтобы очень уж симпатичному) герою. Ты любишь его, словно старого друга. Андрей Зимоглядов 15.10.2010
Комментарии
Отправить комментарий